В Борисоглебске сотрудница местного филиала ФБУЗ «Центр гигиены и эпидемиологии» 32-летняя Юлия Ким заболела туберкулезом из-за нарушений организации труда. Помощник врача-эпидемиолога общалась с тяжелыми больными, но ей не выдавали даже медицинских масок. Молодая женщина провела в закрытом стационаре 106 дней. Теперь в ее жизни множество ограничений: нужно сделать все, чтобы болезнь не вернулась. Однако работодатель заявил Юлии, что «в наше время туберкулез не является ни тяжелым, ни неизлечимым заболеванием». Корреспондент РИА «Воронеж» наблюдала, как сотрудница добивалась компенсации морального вреда в суде, во вторник, 12 февраля.
Борьба за жизнь
Юлия Ким отучилась на фельдшера и устроилась в Центр гигиены и эпидемиологии в Борисоглебске. Когда обнаружили заболевание, женщина отработала помощником эпидемиолога уже около 10 лет.
Среди обязанностей Юлии Ким было общение с больными туберкулезом. Сотрудница приходила в дом к пациенту, уточняла картину заболевания и должна была определить, кто контактировал с больным, чтобы не допустить распространения туберкулеза. Уговаривала близких пациента сдать анализы, а больному объясняла, как важно лечение. Личные вещи забирала для обработки в дезинфекционной камере. По словам женщины, никаких средств защиты им не выдавали. Иногда сотрудники покупали медицинские маски сами, временами забывали.
Помощник эпидемиолога почувствовала недомогание в начале декабря 2016 года. Появился сильный кашель, стало больно дышать, в легких, по ее словам, как будто булькали пузырьки («как в аквариуме»). Юлия пошла в Борисоглебский противотуберкулезный диспансер. Ей дали направление в областной противотуберкулезный диспансер имени Похвисневой, положили на обследование.
Сотруднице поставили диагноз «туберкулезный плеврит, туберкулез бронха». Болезнь уже поразила бронхи, но не успела спуститься в легкие. В стационаре закрытого типа Юлия Ким провела 106 дней. После выписки в мае 2017 года лечение продолжилось амбулаторно до сентября.
Юлия решила не бросать работу, которую любит и знает (кроме того, в небольшом городе найти что-то по специальности будет сложно). Однако после выписки из больницы, вернувшись в Центр гигиены и эпидемиологии, начала писать жалобы о нарушениях условий труда и добивалась компенсации морального вреда.
– Естественно, начальству все это не очень понравилось. Прямых угроз уволить не было, мне говорили: «Что ты жалуешься? Если что-то не устраивает – уходи». Руководство проводило планерки и обсуждало на них мое состояние. Туда зачем-то приглашали посторонних людей: сотрудников Роспотребнадзора, бухгалтерию. Однажды позвали девочку-юриста, а до этого она даже не знала о моем туберкулезе! Мое заболевание придавалось огласке, и это было очень неприятно. Сначала я подавала жалобы в Роспотребнадзор, в приемную президента. Потом пришла на прием к прокурору Борисоглебска Алексею Митрофанову (ушел в отставку в январе 2019 года по решению Генпрокурора. – Прим. РИА «Воронеж»), там мне помогли, – рассказала Юлия.
Иск о возмещении морального вреда рассмотрели 1 ноября 2018 года. Суд назначил помощнику эпидемиолога компенсацию в размере 70 тыс. рублей. Решение суда не понравилось никому: его обжаловали и Юлия, и ее работодатель, и прокуратура.
«Вычеркнуты из жизни»
Во время рассмотрения апелляционной жалобы в Воронежском областном суде Юлия рассказала, почему перенесенные страдания несопоставимы с суммой выплат.
– Я провела в закрытом учреждении почти четыре месяца. Туда заходишь – и за тобой закрывается железная дверь с решетками. Как тюрьма. Это время у меня вычеркнуто из жизни. Многие манипуляции фактически проводят наживую, только с местным обезболиванием. Это очень болезненные процедуры. Например, биопсия плевры. Мне обезболивали только местно кожу, а дальше вводили иглы через грудную клетку и забирали материал. Мне это делали трехкратно. Потом бронхоскопия – когда вводят через нос или через рот аппаратуру и забирают образцы тканей. Ежедневно проходили «заливки». Многоразовый железный инструмент вводят в ротовую полость, сначала заливают лидокаин, чтобы человек не подавился. Начинается кашель, рвота. Потом заливают препарат. Семь раз мне делали плевральные пункции, когда аппаратом выкачивали скопившуюся в бронхах жидкость. На плевре много нервных окончаний, это причиняет дикую боль. Проводили химиотерапию, но она у меня не пошла, ее прерывали четыре раза, – выступая на суде, сообщила Юлия.
Женщина заявила, что от химиотерапии у нее были тошнота и рвота, выпадали волосы, кожа покрывалась зудящей сыпью. Чтобы справиться с болезнью, каждый день приходилось пить по 16 таблеток. При поступлении в стационар Юлию обследовали, тогда состояние печени было нормальным. Уже через три месяца фельдшеру поставили диагноз «лекарственный гепатит». С нагрузкой не справились и почки, в них образовались камни.
Помощник эпидемиолога пожаловалась, что во время болезни почти не виделась с родными. Ей разрешали гулять с 15:00 до 19:00. Но перед визитом близких женщина принимала препараты, и еще около часа ей было плохо. Во время болезни Юлии парализовало ее бабушку – мать Юлии ухаживала за ней и вырывалась проведать дочь только раз в неделю.
– Я даже не говорю о страхах и панических атаках, которые ты испытываешь. Потому что там ты абсолютно один. Мне приходилось проходить лечение с людьми, злоупотребляющими алкоголем, которые в тот момент, когда ты пытаешься выжить, пьют и радуются жизни. И все равно сложно видеть, как сегодня у тебя есть сосед по палате, а завтра его нет. Знаете, как тяжело умирают люди? И я понимаю, что в принципе я от этого не застрахована. Я такая же, как и они. Мой туберкулез ничем не лучше их. При этом я очень благодарна врачам, которые делали все возможное, чтобы поддержать в трудную минуту и вылечить. На судебном заседании в Борисоглебске коллеги мне сказали, что в наше время туберкулез не является ни тяжелым, ни неизлечимым заболеванием. Им болеют очень долго, я надеюсь, что в моем случае не будет рецидивов, – подытожила Юлия Ким.
Чтобы не заболеть повторно, женщине приходится ущемлять себя во многом. Туберкулез снова может открыться, если перенервничать или сменить климат. Еще три года врачи не рекомендуют Юлии думать о выезде за пределы Воронежской области или рождении ребенка. Женщина говорит, что и сама пока боится заводить детей: гормональная перестройка организма во время беременности может спровоцировать заболевание.
«Моральные страдания преувеличены»
На выплатах пострадавшей женщине настаивала и прокуратура. Прокурор отдела Воронежской прокуратуры Марина Колесова посчитала, что сумму нужно увеличить до 300 тыс. рублей.
– Полагаю, что суд первой инстанции не учел, при каких условиях проходило лечение Ким. Ее поместили в учреждение закрытого типа. Она вынуждена была там находиться с маргинальными элементами, была лишена возможности вести привычный образ жизни, общаться со своей семьей. В качестве последствий – в течение длительного времени она не сможет забеременеть, так как остается угроза ее здоровью. Суд первой инстанции правильно сделал вывод, что вина работодателя полностью доказана: он не обеспечил адекватные условия труда сотрудника, в результате она получила профессиональное заболевание. Что же касается сроков исковой давности – полагаю, что здесь они не применяются, так как заявлены требования из личных, а не имущественных прав, – рассказала Марина Колесова.
На суде присутствовали воронежские коллеги Юлии Ким из областного Центра гигиены и эпидемиологии. Работодатели женщины настаивали, что срок исковой давности истек, решение суда предыдущей инстанции нужно отменить, а моральную компенсацию не выплачивать. Юрист организации Игорь Игнатов подчеркнул, что «степень тяжести моральных страданий работницы преувеличена».
– Суд первой инстанции не оценивал, почему в пользу Ким исковые требования заявляла прокуратура. Хотя ст. 45 ГПК РФ говорит: заявление в пользу граждан может быть подано, если он по возрасту, недееспособности или другим уважительным причинам не может сам обратиться в суд. Ким у нас здорова – об этом есть заключение в деле, возраст у нее достаточно молодой, она дееспособна. Суд ссылался на ст. 201 Гражданского кодекса, указав, что там срок давности требования морального вреда не ограничен. Но Трудовой кодекс устанавливает другие сроки обращения в суд, – сообщила начальник отдела кадров Светлана Новикова.
Игорь Игнатов заявил, что у организации нет денег, чтобы помочь сотруднице. Он пояснил, что деньги из бюджета идут в основном на зарплаты, а остальные статьи расходов покрывают средства от платных услуг. Кроме того, Центр гигиены и эпидемиологии не монополист в своей сфере – частные организации также получают лицензии и проводят подобные работы. Из-за этого доходы организации падают, и ей будет сложно выплатить сотруднице даже 70 тыс. рублей. Юрист рассказал, что Юлии Ким оказали материальную помощь – 10 тыс. рублей, предлагали ей санаторное лечение и 40 тыс. рублей, но работница отказалась.
– То есть вы считаете нормальным, когда работодатель не создает условия труда, обеспечивающие безопасность? – обратилась судья к ответчику.
– Мы постарались в полной мере обеспечить комплекс мер, – ответил Игорь Игнатов.
– Подождите. А сейчас устранили нарушения на рабочем месте истца, которые нашли после этого вопиющего случая? – спросила судья.
Сотрудники Центра гигиены и эпидемиологии ответили утвердительно, Юлия Ким молча покачала головой.
После суда женщина предоставила корреспондентам санитарно-гигиеническую характеристику условий труда и акт санитарно-гигиенического обследования. Исследование проводили перед тем, как выдать акт о случае профессионального заболевания. Согласно заключению, персонал не проходил инструктаж по технике безопасности. В филиале не проводили периодические медосмотры раз в 12 месяцев и предварительные медосмотры при приеме на работу. Медперсонал не обеспечивали комплектами сменной одежды: халатами, шапочками, сменной обувью, средствами индивидуальной защиты и респираторами для дезкамеры. Отделение камерной дезинфекции вещей больных не соответствовало санитарным требованиям: «структура и планировка не исключали возможность перекрещивания «чистых» и «грязных» технологических потоков».
Изучив обстоятельства дела, облсуд решил увеличить компенсацию пострадавшей работнице. В результате Юлия Ким получит 500 тыс. рублей. Работодатель может попробовать обжаловать это решение в кассации.
){kind=link}